Кире снился сон.
Её, отчего-то позолоченное, обнаженное тело висело в черной пустоте. Она, откуда-то извне, смотрела на своё лицо и не чувствовала ничего, кроме зыбкой беспомощности. Смотрела, как чуть подрагивают веки, на замершую между бровей глубокую складку. Губы шевелились в какой-то беззвучной молитве. На золотистой коже выступили капельки пота. Внезапно, так знакомое по отражению лицо, искривилось маской боли и внутри образовалось жёлтое свечение, делающее кожу практически прозрачной. Она сама себе казалась светлячком, безуспешно пытающимся осветить совершенную мглу. По коже пробежала сеть трещин, и она поняла, что сейчас от этого странного, заполняющего света, её плоть просто разорвёт. Тело выгнулось дугой, и из открывшегося светящегося рта вырвался дикий, болезненный, животный вой.
— Нет… Нет! Не надо! Нет!!! — Кира проснулась от собственного крика, разошедшегося эхом по комнате в общежитии, где ей посчастливилось обитать в одиночестве.